Типичный сценарий изучения английского в русскоязычной стране: начал в школе, продолжил в институте, записался на курсы. Учишь в итоге несколько лет, а можешь только читать, кое-что понимаешь на слух, говоришь очень плохо и с ошибками, а чаще просто молчишь. Знакомо?
В 2019 году только 5% россиян свободно владели английским, тогда как 64% не знали его совсем или ограничивались несколькими фразами, 31% – могли читать, переводить и объясняться в быту.
Лингвисты выделяют не менее трех десятков методик преподавания языков. У большинства из них, однако, есть нечто общее: они первым делом развивают умение понимать «чужое», переводить с чужого языка на родной. Слова, выражения и грамматические конструкции иностранного языка преподносятся как ключ к его расшифровке. В этом русле ученик постепенно пополняет свой словарный запас и изучает грамматику чужого языка. Это, однако, не означает, что этот ключ так же эффективно может быть использован для обратной коммуникации, «шифровки» своего языка на чужой. Именно поэтому человек с десятилетним багажом знаний остается с «синдромом собаки» – все понимает, но сам сказать не может.
Педагоги стараются решить проблему, применяя разнообразные упражнения. Ученикам предлагают составлять предложения по-английски с использованием новых слов и конструкций или переводить с русского на английский предложения, в которых надо применять полученные знания. Эффективность таких упражнений, как правило, остается низкой. Ученик сможет узнать фразы, встретив их в тексте или в медленной и внятной речи, если педагог их до этого проговаривал. Но спустя несколько недель ученик обычно забывает фразы и не может применить их в разговоре.
Почему это происходит? Согласно модели памяти Аткинсона-Шифрина, в кодировании информации, поступающей в кратковременную память, участвуют в первую очередь зрительные и акустические коды. Еще в 1974 году когнитивный психолог Эндель Тульвинг объяснил это явление в теории «ситуативного забывания». Согласно ей, «невозможность воспроизвести информацию не обязательно означает, что воспоминания потеряны» – эти воспоминания могут быть недоступны из-за «несоответствия между признаками во время кодирования и признаками во время воспроизведения» (Р. Л. Солсо «Когнитивная психология»).
Еще один распространенный подход к обучению строится на погружении в языковую среду. Но и он имеет ограничения. Вне реальной языковой среды такое погружение организовать проблематично и зачастую оно строится на имитации сценариев – условно-речевых ситуаций («В ресторане», «На приеме у врача», «На собеседовании» и т.п.). Оказавшись за пределами изученного сценария, человек начинает теряться и не знает, что сказать. Погружение же в реальную языковую среду требует значительных финансовых затрат и все равно не гарантирует овладения языком даже за длительный срок – об этом говорят данные американского бюро статистики: среди населения США, которые дома разговаривают не на английском языке, 22% владеют английским плохо или совсем не говорят на нем, хотя и проживают в языковой среде.
В основе обучения английскому языку в КЭСПА лежит подход, противоположный обозначенному выше. Ученик первым делом учится не расшифровывать «чужое», а наоборот, выражать «свое» средствами «чужого». Используемые слова и конструкции изначально являются средствами общения и самовыражения на родном языке, поэтому и на английском они не превращаются в пассивное, «немое» знание, а остаются в памяти и легко воспроизводятся в нужный момент.
Этот принцип заложен и в названии школы. Тогда как традиционное обучение чаще ставит перед учеником вопрос «Как это переводится с английского?», в КЭСПА главный вопрос – «Как это сказать по-английски?». Первые буквы в этой фразе и сложились в название школы – КЭСПА.
В основу преподавания в КЭСПА заложены пять принципов, которые призваны реализовать главную задачу школы – научить выражать свое средствами чужого языка.
Обучение чужому языку по методу КЭСПА вне языковой среды строится на отталкивании от родного языка, а не наоборот. Это базовый принцип нашей школы.
Как отталкиваться от всего родного языка, ведь он слишком необъятен? Можно упростить задачу, выделив речевые структуры, которые принято употреблять в определенной жизненной ситуации, – прагмалингвистические формулы (сокращенно – ПЛФ).
Прагмалингвистика или лингвистическая прагматика – это область языкознания, которая изучает отношения между языковыми единицами и условиями их употребления в процессе речевого взаимодействия.
ПЛФ – жесткая грамматическая конструкция со сменной смысловой составляющей. Такой переменной может выступать любая часть речи, например, глагол:
Сменными смысловыми составляющими ПЛФ могут быть не только части речи. Например, в ПЛФ с глаголом долженствования «Я должен сделать это» сменной составляющей является мотивация говорящего, то есть его отношение к одному и тому же действию в разных жизненных ситуациях:
– «Я должен это сделать!» – говорит человек и в том случае, когда он что-то сам себе приказывает; и в том случае, когда он вынужден что-то сделать в связи с неблагоприятно сложившимися обстоятельствами; и в том случае, когда он заранее запланировал какое-то действие или договорился с кем-то о чем-нибудь; и в том случае, когда он поступает в соответствии с принятыми в обществе нормами поведения.
В английском языке существует несколько смысловых эквивалентов русской ПЛФ «Я должен сделать это»:
Несмотря на жесткую структуру, прагмалингвистические формулы мобильны, так как в качестве сменной смысловой составляющей могут выступать разные элементы одной и той же грамматической конструкции. Например, в ПЛФ «Я должен сделать это» в качестве сменной смысловой составляющей могут выступать глагол («Я должен сделать [починить, написать, приготовить] это»), местоимение («Я [ты, она, мой брат, ваши дети] должен сделать это»), мотивация говорящего (в границах одной модальности долженствования) – см. пример выше.
В родном языке каждый человек пользуется определенным количеством прагмалингвистических формул, или коммуникативным набором ПЛФ. Их количество ограниченно, так как и грамматические структуры языка не бесконечны. Порядка 400 ПЛФ достаточно, чтобы генерировать любое количество предложений во всех ситуациях.
Отсюда ясно, как в нашей школе формируются программы:
Мы уже говорили, что память – непростая штука. Просто составлять предложения на английском недостаточно. Нужно, чтобы они отложились в «артикуляционной памяти» – моторно-двигательной памяти на произношение словосочетаний и грамматических конструкций. Иными словами, произношение тех или иных конструкций нужно запомнить на уровне мышц языка и губ, голосовых связок, тогда воспроизвести их не составит труда даже спустя несколько месяцев. В КЭСПА используется специальная система упражнений, направленных на развитие артикуляционной памяти.
В основу системы артикуляционно-грамматических упражнений легли разработки Валерия Куринского. Он заметил, что простое механическое повторение не дает такого же эффекта, как повторение «творческое». Изменение интонации, использование дополнительных жестов и другие приемы позволяют запоминать слова и фразы так, чтобы они отскакивали от зубов. Ученик после таких упражнений говорит по-английски, не задумываясь – так же, как, например, опытный водитель не размышляет о том, какую передачу ему включить, а делает это на автомате.
Люди разные. Этот простой и всем известный факт обычно игнорируется при обучении, особенно групповом, тем самым эффективность обучения заведомо снижается. Мы в КЭСПА такой ошибки не допускаем.
У каждого человека есть свои коммуникативные привычки: кто-то говорит очень быстро и активно жестикулирует, кто-то говорит невнятно и тихо. Это не хорошо и не плохо – это просто говорит о выборе человеком определенных речевых средств для выражения своих мыслей и эмоций. Еще до начала обучения в КЭСПА мы определяем речевые особенности каждого ученика и составляем его «лингвопортрет», или определяем «лингвотип». В отличие от психотипа (сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик), лингвотип может меняться в зависимости от конкретной жизненной ситуации и по мере освоения языка.
Наш лингвопортрет описывает ученика по следующим параметрам:
В зависимости от результатов мы подбираем наиболее подходящего преподавателя, который дает ученику только те упражнения, которые соответствуют его лингвопортрету. Например, если человек – речевой минималист, то есть предпочитает говорить кратко и по делу, преподаватель будет давать ему упражнения и тексты с минимумом лексики и основной грамматикой. А для речевых максималистов упражнения будут совсем другими – с метафорами, сложными предложениями.
Как вообще возникли принципы школы КЭСПА? Этому предшествовали исследования и наблюдения лингвиста Инны Гивенталь. О них рассказывает сама исследователь и по совместительству создатель методики КЭСПА: